Он вскинул руки.

— Я обдумывала этот шаг несколько месяцев, — отрезала она.

— И выдала ответ, как компьютер IBM.

После чего, подумал он, разговаривать, убеждать было уже бессмысленно. Все споры, обсуждения прекратились. Она приняла решение. Их брак оказался ошибкой, и теперь нужно было как–то делить общее имущество, постараться, чтобы в суде все прошло как можно проще и без лишних трат.

Он вспомнил, как они использовали общих друзей — это было противнее всего. Заезжали за ними во время рабочего дня, везли в суд, чтобы те в качестве свидетелей подыграли им в том фарсе, который он и она придумали. Жестокое было время.

— Телефон звонит, — сказала Пэт, сидевшая напротив него.

— Что? — очнулся он, только сейчас услышав звонок.

Звонят и звонят, даже сюда, ей домой.

— В самом деле, — сказал он, осматриваясь.

— Я возьму трубку.

Она скрылась в гостиной.

— Алло, — услышал он ее голос.

Он открыл холодильник и обследовал его содержимое: нераскупоренная бутылка джина «Гилбис» — отличная вещь, — дешевый вермут, пинта водки, куча разных вин. Его привлек готический шрифт на этикетке «Майвайна» [47] , и он принялся разбирать немецкий текст.

На пороге кухни появилась Пэт.

— Это Тед Хейнз.

На негнущихся ногах он направился в гостиную.

— Хочет, чтобы я подошел?

— Хочет знать, здесь ли ты.

Она прикрывала трубку ладонью, но он–то знал, что такие трюки никогда не проходят — человек на другом конце провода все равно услышит, почувствует вибрацию бакелита, как глухие чувствуют звук костями черепа.

— Конечно, здесь, — сказал он.

— Он еле говорит от злости.

— Это, наверное, Посин ему доложил, — сказал он, держа в руке бутылку немецкого вина.

— Не сваливай все на Боба.

Джим подхватил трубку.

— И на меня не сваливай, — добавила она.

Прижав трубку к уху, он услышал резкий хриплый голос Хейнза.

— Джим, мне только что сюда, домой, позвонил человек по фамилии Шарпштайн и сказал, что они расторгают с нами договор и что если к ним когда–нибудь посмеет зайти наш коммерческий агент, они вышвырнут его на улицу и вызовут полицию.

— Шарпштайн, — отозвался он. — Это, видимо, их представитель или что–то в этом роде. А как его имя? Не Люк?

— Мне нужно встретиться с вами в ближайшие полчаса, желательно на станции. Но если не успеваете туда, я к вам приеду. Вы сейчас у Пэт, я тут недалеко. Если еще немного у нее задержитесь, я подъеду, разберемся.

У Джима спутались мысли, он с трудом понимал, что говорит ему Хейнз.

— Подъезжайте, раз надо, — сказал он.

— Позвоните Бобу Посину и попросите его тоже приехать, пусть поприсутствует. Это необязательно, но он лучше, чем я, знает все эти профсоюзные правила, у меня времени нет, чтобы все это запомнить. Дел поважнее хватает. Ну ладно. Оставайтесь там, увидимся минут через пятнадцать.

— До свидания, — ответил Джим.

Он не успел положить трубку, а в ней уже звучал сигнал «отбой». Проиграл по–детски, подумал он.

— Они слышали? — спросила Пэт. — У Люка слышали?

— Мне надо позвонить Бобу Посину, — сказал Джим.

Он потянулся за телефонным справочником.

— На обложке, — подсказала Пэт. — В уголке.

— Вон как! — взъярился он. — Чтоб всегда под рукой?

— Да, чтоб всегда под рукой.

— И зачем? — накинулся он на нее.

— Что за вопрос, «зачем»? О господи.

Она вышла из гостиной; хлопнула дверь, кажется, в ванной. Он помедлил и набрал номер Боба Посина. Еще не закончился первый гудок, как раздался голос Посина:

— Алло!

— Это я, Джим Брискин.

— А, ну что, нашел тебя Хейнз?

— Нашел.

— Искал он тебя, — Посин говорил как–то приглушенно, как будто его собственная злоба выдохлась, как будто, подумал Джим, после того как на сцене появился Хейнз, Боб Посин уступил ему место. — Слушай, ну и коленце ты сегодня выкинул.

— Скажи, а чего там у Люка зашевелились? — спросил Джим. — Они что, слушали?

— Представь себе, слушали. Минуточку. — Повисла долгая пауза. — Сигарету потушил. Ну, видимо, они собрались у радиоприемника. Наверное, никак им своей ахинеи не наслушаться. Как–то, в общем, так. Ну и хай он, должно быть, поднял. Я–то сам уже потом узнал. Он — в смысле Люк Шарпштайн — позвонил Хейнзу, а тот — мне, тебя искал. Ты уже тогда ушел со станции.

— Я у Пэт, — сказал Джим.

— Понятно. Вот, значит, как.

— Хейнз попросил меня позвонить тебе. Чтоб ты подъехал сюда. Он минут через пятнадцать будет.

— Зачем это я ему? Тазик небось подержать. Ну, когда голову отрубать будет.

— Пока, — отрезал Джим и повесил трубку. На этот раз первым прервал связь он.

Пэт вернулась из ванной. Она занималась волосами, укладывала их на ночь.

— Ты что, позвал его сюда? — Похоже, она немного отошла, голос был спокойнее. — Уже почти час ночи.

— Это не я придумал, — сказал он. — Хейнз тоже приедет. Оба приедут.

— Теперь послушай меня. Вот что ты должен им сказать. Я придумала, пока ты разговаривал.

— Опять сглаживаешь.

— Конечно, ты должен признаться в том, что остановился посреди рекламы — они это слышали, спорить не надо. Но вот почему ты сделал это — тебе пришло в голову, что многим ведущим, например Артуру Годфри [48] и Стиву Аллену [49] , и прочим — удалось добиться успеха тем, что…

— Ладно, — сказал он. — Я так и скажу Шарпштайну, Хейнзу и Посину. Скажу, что хотел стать вторым Генри Морганом [50] . Помнишь его?

— Помню, — сказала она.

— Тяжко. Так и уносит в воспоминания.

— Генри Морган сейчас на телевидении, в «Шоу Гарри Мура» [51] . Каждую неделю.

— Да какая разница. — Джим пожал плечами. — Мне нечего им сказать. Нужно просто пережить, прости, что разборка будет тут, у тебя. Не я предложил.

Она постояла в раздумье. Потом вернулась в ванную и снова занялась волосами. Джим помнил этот еженощный ритуал. Металлические заколки, тряпочки, запах шампуня и лосьона для завивки, флакончики, ватные подушечки.

Стоя спиной к нему, она спросила:

— Можно задать тебе вопрос?

— Задавай, — ответил он.

Она методично работала руками, поднимая волосы, разделяя их, перебирая и укладывая.

— Хочешь, я брошу эту работу? Тебе было бы легче, если бы я ушла со станции?

— Теперь уж поздно.

— А я могла бы. — Она повернулась к нему. — Я много над этим раздумывала. Могла бы — чем бы это ни обернулось.

Ему нечего было ответить. Он сидел на диване и ждал Боба Посина с Хейнзом.

— Понимаешь, о чем я? — спросила она.

— Конечно, понимаю: ты хочешь замуж. Все ведь хотят. Но на этот раз ты уж не дай маху. Своди его к доктору Макинтошу, пусть обследуется.

Ничего отвратительнее и злее он придумать не мог.

— Я и так в нем уверена, — ответила Пэт.

Глава 4

Хейнз на несколько минут опередил Боба Посина. Это был маленький человечек довольно изящного телосложения, седой как лунь, с тонким, как будто целлулоидным, бескостным носом. Ему было за шестьдесят. На тыльных сторонах рук выступали синие надувшиеся вены. Его кожа была испещрена старческими пятнышками. Он вошел, пошаркивая, как и положено почтенному профессионалу.

— Добрый вечер, — поприветствовал Хейнз Патрицию.

Говорил он четко и выверено. Джим представил себе проводника на Южной железной дороге, пожилого, непреклонного, с карманными часами и в начищенных до блеска черных узконосых туфлях.

— А где Боб? — спросила Пэт.

Ее голова как будто удлинилась, оттого что была обернута тяжелым мокрым полотенцем, спрятавшим волосы. Полотенце она поддерживала рукой.

— Машину ставит, — сказал Хейнз и обратился к Джиму: — Первым делом нам надо выяснить: вы хотите остаться на «КОИФ»? Или это вы так объявили нам о своем уходе?

вернуться

47

«Майвайн» — немецкий ароматизированный напиток из вина с добавлением ясменника душистого.

вернуться

48

Артур Годфри (1903–1983) — суперзвезда телерадиокомпании Си–би–эс. Во время рассказа о похоронах Рузвельта Годфри заплакал в прямом эфире, чем тронул всю страну. Был сторонником неформальной, эмоциональной манеры ведения передачи для установления более близкого контакта с аудиторией. Для того чтобы добиться успеха в эфире, рекомендовал делиться со слушателями или зрителями тем, что с тобой происходит и что ты в данную минуту делаешь.

вернуться

49

Стив Аллен (1921–2000) — известный телеведущий, музыкант, актер, писатель и композитор.

вернуться

50

Генри Морган (1915–1994) — известный комик, радио–и телеведущий.

вернуться

51

«Шоу Гарри Мура» — программа телевизионной сети Си–би–эс в 1950— 1960–х гт. Ведущий — Гарри Мур (1915–1993). Неоднократно номинировалась на премию «Эмми» и получала ее.